Стивен Дональдсон - Презрение Лорда [ Проклятие Лорда, Проклятие лорда Фаула]
По мере того, как они приближались к бьющемуся сердцу вайтварренов, становились громче и более различимы некоторые звуки — стук наковален, рев топок, вздохи боли. Время от времени они пересекали пласты горячего зловонного воздуха, подобные принудительной вентиляции склепов. И постепенно новый звук вкрался в их сознание — звук бездонного шипения. Долгое время они приближались к этому хаосу, не имея никакого представления, что это такое.
Позже они прошли мимо источника этой какофонии. Их путь лежал вдоль выступа огромной пещеры. Стены были освещены зловещим светом бурлящего оранжевого моря скального огня. Глубоко внизу находилось озеро из расплавленного камня.
После длительного пребывания в темноте яркий свет причинял боль глазам. Поднимающийся вверх едкий пар озера вливался в их легкие, словно пытаясь сбросить с карниза. Глубокий шипящий звук наполнял воздух. Огромные всплески магмы вздымались к потолку, а потом падали назад, в озеро, как рассыпающиеся башни.
Кавинант смутно услышал, как кто-то сказал:
— В дни великого Лорда Лорика Демонмгла отказалась от неудавшихся попыток воспроизводства в этом месте. Говорят, будто отвращение Демонмглы и Вайлов, которые их производили в собственной форме, ничем не удалось подавить. Это привело их к такому виду размножения, в результате которого появились и юр-вайлы, и Вейнхим. И это побудило сбросить их все слабые и испорченные образцы в ямы, подобные этой, — так сильно они ненавидели свою невидимую безглавость.
Застонав, Кавинант отвернул лицо к стене и прополз мимо пещеры в коридор сзади. Когда он оторвал руки от каменной опоры, то почувствовал, как судорожно дергаются его пальцы, словно они только что держались за края гроба.
Тротхолл решил остановиться здесь на отдых, сразу за пещерой со скальным светом. Отряд быстро проглотил холодную пищу и вновь устремился во тьму. Из этого коридора они сделали два поворота, поднялись по длинному склону и, наконец, оказались на выступе какой-то трещины. Эта расщелина уходил влево. Кавинант машинально шел вперед, потряхивая головой, чтобы прояснить мысли. Юр-вайлы вертелись у него в мозгу, словно образы самоненавистничества и предупреждения. Неужели он обречен был на то, чтобы видеть себя даже в таких существах, как эти? Нет. Он скрипнул зубами. Нет! В свете заполнившихся всплесков лавы он начал бояться, что уже упустил свой шанс упасть.
Со временем им овладела усталость. Тротхолл объявил остановку на выступе, и Кавинант сам удивился тому, что почти мгновенно уснул в такой близости от пропасти. Но Высокий Лорд теперь уже видел свою цель и не давал отряду долго отдыхать. Подняв вверх оплывающий факел, он вновь повел его сквозь тьму во тьме.
Постепенно их осторожность начала исчезать. Приближалось полнолуние, и где-то впереди Друл готовился к встрече с ними. Тротхолл двигался так быстро, словно ему не терпелось пройти последнее испытание, и отряд ускоренным шагом шел за ним по выступу. В результате один из юр-вайлов застал их совершенно врасплох.
Он спрятался в узкой трещине в стене расщелины. Когда Кавинант проходил мимо, он выпрыгнул на него и всей тяжестью навалился на грудь. Его тупое безглазое лицо являло воплощение свирепости. Ударив Кавинанта, эта тварь схватила его за левую руку.
Сила удара отбросила Кавинанта назад, к пропасти. Какой-то миг он не осознавал опасности. Юр-вайл поглощал все его внимание. Подтянув руку Кавинанта прямо к своему лицу, он обнюхал ее, влажно хлюпая носом, словно ища что-то, а потом попытался засунуть палец с кольцом в свой рваный рот.
Кавинант отшатнулся еще на один шаг назад; его нога соскользнула с выступа. В это мгновение он вспомнил об алчной бездне, лежавшей внизу. Инстинктивно он сжал кулак и отбросил юр-вайла. Уцепившись за свой посох всей силой покалеченной руки, он метнул другой его конец в направлении Баннора. Страж был наготове и тотчас поймал конец посоха.
Какое-то мгновение Кавинант удерживал посох. На его левой руке всем своим весом повис юр-вайл. Посох вырвался из руки Кавинанта. Вместе с юр-вайлом, пытавшимся откусить его кольцо, он полетел в пропасть.
Прежде, чем он смог издать крик ужаса, сила, подобная силе большого валуна, ударила его, выбив воздух из легких, и лишила сознания.
Очнувшись после удара, он обнаружил, что задыхается в грязи, залепившей лицо. Он лежал лицом вниз на крутом склоне, покрытом сланцем, глиной и мусором, и все это набилось в рот и в нос. Он долго не мог пошевелиться и только кашлял и отплевывался. Спазмы сотрясали его, мало помогая.
Потом, задрожав от напряжения, он перекатился через бок и поднял голову. Откашлявшись и выбросив из себя целый фонтан грязи, он почувствовал, что может дышать. Но он по-прежнему ничего не видел. Потребовалась секунда, чтобы он осознал это. Он ощупал лицо, убедился, что глаза его целы и открыты. Но они не видели ничего, кроме полной и кромешной тьмы. Это было похоже на то, как если бы он ослеп от паники, словно его оптические нервы онемели от ужаса.
На некоторое время им и вправду овладела паника. Лишившись возможности видеть, он почувствовал, как пустой воздух засасывает его, словно он тонул в зыбучих песках. Ночь била по нему крыльями, словно стервятники, слетевшиеся на падаль.
Сердце билось тяжелыми толчками страха. Он стоял на коленях, покинутый, лишенный зрения, света и разума крайней степенью своего ужаса, и его дыхание булькало в горле. Но когда первый приступ ужаса прошел, он понял все. Страх — это эмоция, которую он понимал, часть условия его существования. И его сердце продолжало биться. Работая с перебоями, словно раненое, оно все еще поддерживало в нем жизнь.
Внезапно конвульсивно он поднял кулаки и ударил в грязь по обе стороны от головы, отбивая ритм своего пульса, словно пытаясь выбить из грязи разум.
— Нет! Нет! Я выживу!
Это утверждение укрепило его. Выжить. Он был прокаженным, привычным к страху. Он знал, как с ним обращаться. Дисциплина, дисциплина… Он прижал руки к глазам — на фоне черного появились красные пятна. Он не ослеп. Он видел темноту. Он упал и теперь не видел единственного источника света в катакомбах; разумеется, он не мог видеть.
Ад и кровь!
Он инстинктивно потер руки и вздрогнул, ощутив на них царапины.
Дисциплина.
Он был один… один… Без света, где-то на дне выступа расщелины, за много лье до ближайшего выхода на открытый воздух. Без помощи, без друзей, без средств к спасению; для него внешняя поверхность горы была так же недосягаема, как если бы ее вообще не было. Спастись было невозможно, если только…
Дисциплина…
Если только он не найдет какой-нибудь способ умереть.
